Вот что я прочитала:
"Голубоватый дымок чуть-чуть затуманил послеполуденный весенний воздух и исчез в светлой тиши."
Я собралась спросить себя, о чём я могла бы рассказать, но тут пришло сообщение.
"Я б уже давно суициднулась если бы мной ГНУСТНО НЕ МАНИПУЛИРОВАЛИ".
Гнустно - слово мне понравилось. Я несколько раз выписала его на ненужном чеке. "Гнустно", по моему мнению, имеет такое же право на существование, как и оригинал, потому что где-то рядом маячат "грустно" и "гнуст" - нечто омерзительное, но активное, смутно угрожающее.
Потом я всё-таки спросила себя: о чём я могла бы рассказать? Так вот, чтоб прям виделось, как вьющаяся струйка голубоватого дыма. Попыталась вспомнить какую-нибудь сцену, какой-нибудь кадр из последнего, ну, скажем, месяца, до мелочей: свет, запах, деталь, притягивающая взгляд. Закрыла глаза, напряжённо свела брови... закололо в кишечнике. По такому болезненному ощущению память не выдала ни одного счастливого или хоть сколько-нибудь любопытного момента. Я почувствовала раздражение, но не сдалась и вспомнила вот что.
Тесный столик в углу крепкого деревянного дома, тёплый дрожащий свет над тарелками и скамьёй, уютный полумрак в глубине комнаты. Запах еды, пряный дух баклажанов и неповторимый аромат чуть остывшего куриного шашлыка. На скамье места на двоих, я сижу на пеньке в торце стола. Маша тянется с упаковкой кетчупа от тарелки к тарелке.
- Эстетика лета, - говорит сидящая рядом Анжелик.
(Ранее Лика, уже некоторое время она в народе Angelique. Мы склоняем её по мужскому роду, как хотим. Звонила Анжелику? Мы с Анжеликом уже ходили на этот фильм. И так далее, и тому подобное. Но я отвлеклась; всей этой информации не место в коротком воспоминании.)
- Нет, вот у Зои настоящая эстетика лета, - и Анжелик почти лезет пальцем в мою тарелку, показывая на крупный рисунок подсолнуха. Содержимое тарелки аккуратно поделено на три части: варёная картошка, жареное мясо и салат из помидоров с огурцами. Рядом с картошкой ютится красное пятнышко кетчупа. Я в общем понимаю, о чём говорит Анжелик, но не помню, ответила ли я что-нибудь. Помню, Анжеликов палец был чистый: мы только-только вылезли из крошечной сумрачной баньки.
Кусочки берёзовых листьев, налипшие на кожу в самых неожиданных местах. Ведро с пищевыми отходами под рукомойником...
Я в общем понимала, о чём говорила Анжелик. Но не могла же я об этом рассказывать. Эстетика лета устами Angelique и Zoe.
Со второй попытки вспомнился Толя с его романтикой.
- Я иногда, когда хожу по зимнему лесу, думаю, как сейчас заглотнуть таблеток, лечь и заснуть. Романтика... Это считается суицидальными мыслями?
Муть какая-то. И так - весь месяц.
"Я хз какие у меня цели интересы в действительности и что мне доставляет удовольствие. отношения которые токсичные и которые я до сих пор не могу закончить потому что".
Я прочитала про голубоватый дымок и ещё - про Смерть, выглянувшую навстречу писателю из кадки в общественной бане. Прочитала и подумала: ого. До глубины души. Я в точности знаю, о каком ощущении речь.
Я прочитала про токсичные отношения и подумала: ну да, доброе утро, любонька, мы все были в курсе с самого начала. Я в точности знаю, о каком ощущении речь.
Два этих прочтения случились со мной почти одновременно. И ещё я задумалась о своих историях, а получила суицидальную романтику в зимнем лесу. Г-споди. Да мы все двадцатилетние старики. Бестолковые, безмозглые, не потерявшие интерес, а не имевшие его, с модой на галло- и англоманию прямиком из XVIII века. Фу, патетика, позор. Нет, я со своим фальшивым презрением - вот позор.
Гнустно, чего уж там.
А затем, чтобы сойти с кольцевой осуждения себя и рода молодеческого, я углубилась в книгу, заложив чек на странице с примечаниями.
Вечером на следующий день я сидела за письменным столом и считала оставшиеся мне дни лета. Выходило маловато и как-то обидно, словно меня обсчитали. Но всё равно слишком много, чтобы ничего не успеть. В таких неудобных случаях я начинаю строить планы, потому что без планов моя жизнь - беспорядок и белиберда, а потом с чистым сердцем не успеваю их выполнить.
