Запах тухлой рыбы чувствуется в воздухе задолго до того, как вперёдсмотрящий начинает рвать глотку.

Ванка и все остальные в углу общей каюты, не обмениваясь взглядами, скучнеют лицами. Их не назовёшь отрядом - звучит слишком организованно, но их точно объединяет нежелание работать. Казалось бы, после морского перехода должно не терпеться сойти на берег; кому-то охота помахать мечом, кому-то - перестать блевать, и абсолютно всем - получить свои гроши и потратить их в местном борделе. Да вот работа собачья. Сомнительной легальности, ещё более сомнительной этической приемлемости, опасная не  столько стычками, сколько страхом попасться и - главное! - до идиотского низкооплачиваемая. Все эти нелестные характеристики мероприятия пролетают в головах банды - о, а вот и подходящее слово, - и Ванка встаёт и карабкается на палубу, чтобы не видеть этих рож.
Свежим морским воздухом тут не подышишь. Ванка выставляет нос за борт, на ветер и тут же морщится. Неварра то, Неварра сё, а порты везде воняют одинаково. Ванке вообще кажется, что она испытала все возможные запахи. Теперь они будут только повторяться.

Вон ребята в их трюме. Полуголые, грязные и запуганные. Многих из них втихую продали собственные же родичи, чтобы как-то выжить в эльфинаже. Эльфинажи тоже везде одинаковы. Их жители всё пытаются избавиться от затхлости, запаха болезни - им никогда не удаётся. Ванка знает, потому что бывала в денеримском эльфинаже у своей подруги, купеческой служанки и, конечно, наложницы. А про тесные родственные отношения, подразумевающие финансовую выгоду, Ванка знает потому, что это мать отдала свою остроухую девочку в прислугу, хорошо понимая, что её ждёт. Не Ванке им сочувствовать - это удел аристократов-филантропов. Она и сама недалеко ушла от приятельницы. Её в качестве ответной услуги семье взял в обучение этот же купец. Девана - так её, вообще-то, зовут, и да, у них в роду мода на кретинские имена, а ещё неферелденская кровь, - умела читать, писать и считать. Но купцу не нужен был помощник, и он устранил будущую конкуренцию, передав ученицу своим наёмникам. Девочка пошла бы по кругу - хотя, может, и пожалели бы, да до этого не дошло. Ванку взял под крыло командир, и долго ли, коротко ли, всё это привело к тому, что есть сейчас. Во время Пятого Мора Ванка и семья её дяди бежали из Ферелдена, а в Вольной Марке пришлось перебиваться теми умениями, которые у неё были. Плюсы положения - мясо, способное держать оружие в руках, всегда нужно. Минусы - нужно оно в основном процветающей преступности, и потом, это всё ещё мясо. Деваться было некуда, Ванку носило по бандам и городам, и она никогда не жаловалась всерьёз. Её дядю вроде бы убил дракон на шахте под Киркволлом. Кто не согласится, что это печальная альтернатива?
В последний раз Ванку нанимали на долгий срок, что в тот момент казалось выгодным. Они должны были находиться на корабле на случай нападения пиратов, затем сопровождать груз до склада. Звучит хорошо, верно? Ванка уже занималась контрабандой, налётами, вымоганием путём угроз и физического насилия, но работорговля - это что-то новенькое. Рейс назад на них действительно напали пираты, в абордажном бою Ванка сломала свою пику. Ей обещали замену - и предоставили. Тупую железку, которую стыдно из ножен вынимать. Шутки в сторону, некоторые из пойманных работорговцами были лучше экипированы! Ванка слегка жалеет своих косвенных жертв, но честно - их скорее всего ждёт приличная жизнь. Её гонорара со скрипом хватает на еду и уход за волосами. Не смейтесь - только за этот переход Ванка получила шесть настойчивых предложений заняться животным сексом. Отказалась не из большой гордости - чисто из боязни сифилиса. На лекарств денег нет, и гнить заживо ей как-то не улыбается.

Она делает вид, что проверяет оружие - да, всё ещё дерьмо, - и вовремя.
- Прохлаждаешься, блядь?! - окрик командира. Ванка не вздрагивает, только принимает тупое выражение (похоже, оно скоро прирастёт к её лицу) и поворачивает голову. Их командир смешит её - алкоголик-садист, всё не способный определиться, что он любит больше, ебать мальчиков или подставлять зад. Но смеяться нельзя, надо быть тупым. Этому Ванка научилась годы назад у своего второго командира. Об этом как-нибудь в другой раз.
- Скажи остальным, чтобы поднимали жопы. Мы причаливаем, скоро будем выгружать. Да шевелись, сука!

Ванка украдкой бросает взгляд на горизонт, и там и правда уже выросли очертания города. Пока туманные, но корабль идёт быстро, матросы ловко карабкаются по мачтам, сворачивают паруса. Действительно, пора за работу, провалиться бы ей.

Наёмница не спускается в каюту, просто стучит каблуком по лестнице и кричит в масляную темень ёмкое указание. В ответ слышатся возня, кряхтение, конечно, ругань - Ванка не слушает и отходит к другому спуску, ведущему к трюму. Сейчас к ней уже не будут протягивать руки, пытаться заговорить, заглядывать в лицо. Страшный и голодный переход истощил будущих рабов, теперь они в большинстве своём пали духом. Кто-нибудь обязательно рванётся из строя в порту, надеясь на спасение. Все наёмники и сами торговцы к этому готовы. А потом у них не остаётся шансов, а даже если и остаются - это уже не ванкина работа.

Она берёт у заспанного надсмотрщика лампу и проходит по узкому коридору между клетками. Всего их пять, больших, в каждую можно напихать до трёх десятков тел. Сейчас товара меньше; жёлтый свет выхватывает из тьмы лица. Они выглядят так, как им и положено в такой ситуации. Это лица парочки бунтарей и молодчиков среди лиц рабов - первые долго не живут. Интересно, что видят они, когда смотрят на неё? Ванка знает - тупое равнодушие. У неё хоть и миловидное, а всё равно подходящее для её положение лицо - она наёмница, мясцо с железкой.
В трюм спускается ещё один - их двое, да надсмотрщик, да один из работорговцев - этого хватит, чтобы выстроить этих людей колонной и переправить наверх. Там их ожидает банда, принявшая вид отряда. Корабль содрогается, заходя в док; торговец кивает надсмотрщику - даже здесь он умудряется быть надменным, - и тот отпирает дальнюю клетку.

- На выход. Живо!

Людской поток начинается неуверенно, но путь по коридору только один, и они идут мимо Ванки, переставляют ноги, словно во сне. Вонь невыносимая. Ванка кладёт руку на рукоять меча, словно тот способен защитить от неё. Вот и первая клетка опустела. Ещё четыре таких впереди, прежде чем Ванке будут платить за что-то помимо присутствия.