У него было прозвище Бы. Он не злоупотреблял сослагательным наклонением, как можно подумать, но кличка подходила ему, кажется, больше, чем настоящее имя, которого некоторые из его круга общения даже не слышали. Это был немного неуклюжий юноша, и отношения с людьми у него не складывались. В компании он был незаменим. Обладая странным, однобоким чувством юмора, он пытался поспевать за остроумными приятелями и в результате приобрёл репутацию забавного малого. Он каламбурил так не к месту и с таким комично загадочным выражением лица, что это стало его изюминкой и часто спасало ситуации, разряжая обстановку. Его достаточно тепло приветствовали везде, а особенного внимания к своей персоне он никогда не требовал. И всё же друзей у Бы не было. С ним было приятно проводить время, несмотря на его своеобразную манеру поведения. Но ни один человек не открывал Бы свою душу. "Он ужасно нетактичен. Невыносимо".
Бы смеялся приятным низким смехом, когда окружающие его люди веселились. Но настоящие приступы хохота одолевали парня нечасто и всегда неожиданно; ему казались более всего забавными вещи, попадающие под определение безобидных детских глупостей. Чем нелогичнее была глупость, тем сильнее смеялся Бы. Он складывался пополам, а если позволяли место и компания, в которых он находился, сворачивался в улитку, утыкался лбом в пол, сцеплял руки на затылке и трясся, практически не издавая звуков, словно бы смех был чем-то постыдным или слишком личным.
Она практически всё время проводила на улице, но, казалось, в этом не было смысла: сто сорок шесть процентов этого времени она была занята либо своим телефоном, либо своей тонкой тетрадью формата А4, которая никогда не кончалась. Но никто не умел так ценить окружающую красоту, как она. Она фотографировала или снимала на видео каждую мелочь, например, кусочек лиловой ленточки от шарика, застрявший в траве. Вроде мусор, а для неё и на её фотографиях это было откровением о чём-то прекрасном. Все снимки она выкладывала в Инстаграм и не заботилась ни подписями, ни комментариями: это была её переносная коллекция. Она слушала отвратительно сладкие или слезливые баллады, обожала их даже больше, чем свои жилетки, из которых почти не вылезала. Она писала простые, но изящные стихи по мотивам своих фотографий, словно переводила их в другую форму искусства, а потом клала на мелодии этих своих баллад. Она чертовски не любила делиться ничем, и только к собственным работам была словно бы равнодушна. С ней было не очень легко общаться: она не умела слушать, говорила то ли заторможенно, то ли просто флегматично, и только когда злилась, вдруг становилась до смешного пафосно красноречивой.
