Выйдя с пары по Заклинаниям, Фил направился к ППЛ (они же постоянно перемещающиеся лестницы), погрузившись в размышления. В последние дни он начинал чувствовать, что снова вошёл в ритм школьной жизни. Все эти лекции, домашние задания, практики. Домашнее обучение никогда не было хорошей заменой всему этому. Найтрей понял это только с поступлением в Хогвартс и ждал начала учебного года с нетерпением. Но когда наступил сентябрь, мальчик с трудом вернулся к каждодневной рутине. Дело было даже не в занятиях, а скорее в распорядке дня. Каким бы Фил ни был ответственным учеником, он предпочитал творческий хаос в расписании, делать всё по настроению, какому-то импульсу.
А сейчас, через некоторое время после начала года, всё шло... неплохо.
Лекция началась ровно через двадцать секунд после того, как Филеас уместил свою филейную часть (да, шутка на века, её только мёртвый не шутил, кажется) на скамье. Одновременно он выудил учебник, заранее догадываясь, что тот не понадобится. И приготовился грызть кончик совсем нового, ещё не измусоленного пера.
Пятнадцать минут спустя Найтрей устроился поудобнее и незаметно (как он надеялся) сложил ноги по-турецки прямо на деревянной лавке. На столе валялся свиток, пока пустой, стояла плотно закрытая чернильница, и перо постукивало по поверхности стола, словно собираясь с мужеством, чтобы впервые окраситься в цвет знаний (а вы думали, они радужные?). Кончик его уже посерел и слегка поистрепался. Скоро Фил скушает перо почти до острия, как и все предыдущие свои перья, и закажет новую партию через совиную почту.
Ладно, пора сосредоточиться. Мальчик кинул быстрый колкий взгляд на профессора и уловил мысль, бродившую где-то на границе подсознания. Найтрей изучил её, усмехнулся про себя, покачал головой. Зелье, да? Третьекурсник был знаком с трудами мистера Дикинсона-Ланкастера. И мог бы с ходу перечислить несколько его изобретений... но нет. Фил заставил себя проглотить ухмылку и принялся за работу. Он собирался пересказать то, что узнал из "Прогресса зельеварения", прочитанного на досуге.

Работа Филеаса Найтрея, III, Рейвенкло
"Огонёк Суймин"
Изобретение Жемчужного зелья, более известного под названием "Огонёк Суймин", было очередной попыткой создать нечто вроде Философского камня. Сейчас учёным известны труда Фламеля, а также многих других Мастеров, работавших над этой задачей, но Мастер Зелий Кори Син (американский зельевар китайского происхождения, 1957-...) попытался воплотить несколько иную идею. Изначально жидкость, полученная им в результате многочисленных экспериментов, должна была стать основой для выращивания практически неограниченного количества магического жемчуга.
В качестве ингредиентов были использованы: сок из арагонских мидий, толчёные ростки кремового перегрина и взвесь нескольких солей, некоторые из которых являются достаточно редкими. Особенно следует отметить сложность получения конечного продукта: реагенты играют в процессе создания зелья вдвое менее значительную роль, чем нюансы лабораторных условий. Важно крайне точно знать, в какой момент добавлять магическую составляющую (без которой, как известно, не сварить ни одно зелье), трудность представляет также определённая температура окружающей среды (31,12 градуса по Цельсию) и порядок помешиваний, уменьшений и прибавлений огня, охлаждений и так далее.
Несмотря на количество затраченных усилий, Мастер Син не добился желаемого. Жемчуг, выращенный с помощью его изобретения, обладал, несомненно, многими интересными магическими свойствами, но при малейшем соприкосновении с воздухом разрушался в течение нескольких секунд. Проведя несколько лет в поисках верного рецепта, Син отчаялся и бросил попытки, однако лучший из его опытных образцов стал весьма популярен и получил название "Огонька Суймин" от своего создателя. От первоначального варианта рецепт приготовления "Огонька" отличается только порядком действий, ингредиенты остались те же. При правильном выполнении всех условий зельевар получает вязкую субстанцию кремового, розового, голубого, серого или белого цвета (все перечисленные варианты имеют право на существование; остальные считаются браком), отливающую перламутром. Хранить её следует в тепле и закрытой от воздействия атмосферы. При температуре окружающей среды ниже 29,93 градуса по Цельсию необходимо плотно закрывать сосуд, иначе "Огонёк Суймин" начнёт застывать.
Используется данная субстанция следующим образом: при застывании "Огонёк" образует тонкую, но очень прочную перламутровую плёнку, внутри которой остаётся жидкая часть, которая, в свою очередь, начинает светиться. Постепенно верхний слой теряет свои свойства (время может быть различным, в зависимости от качества зелья) и отпадает, в то время как под ним уже образуется следующая плёнка. Таким образом, "Огонёк" может довольно долго, в течение нескольких лет, храниться в жидком виде, после чего может быть использован в качестве наполнителя жемчужных светильников, довольно популярных среди обеспеченных семей волшебников (и получивших своё название именно благодаря описываемому зелью) или как ингредиент для более поздних, улучшенных версий. Объективно рассуждая, Жемчужному зелью можно найти ещё порядочно применений, однако на практике оно активнее всего используется в быту, причём часто в декоративных целях.
До сих пор ведутся попытки доработать Жемчужное зелье и воплотить идею Мастера Сина. Пока продолжающиеся эксперименты не дают идеального результата. С моей точки зрения, "Огонёк Суймин" более интересен своим замыслом, чем реальной пользой. Особенное внимание привлекает рецепт

Фил не очень жирно, но решительно зачеркнул последнюю строчку и пробежал глазами написанное. Почерк его нельзя было назвать каллиграфическим, все буквы практически состояли из углов, однако в целом это было даже необычно и интересно. Мальчик отпустил свиток, и тот скатался в трубочку. Найтрей достал из-за пазухи часы на цепочке. До конца занятия оставалось семь минут и сорок четыре секунды. Многие ещё дописывали. Третьекурсник достал из сумки тетрадь с заметками и начал быстро-быстро записывать туда то, что хотел написать в докладе, но вовремя понял, что его идеи к делу не относятся.
А кроме научного применения, которое он решил сначала обдумать - а ну как к чему серьёзному приведёт? - могло быть только какое-нибудь бытовое. Фил не хотел писать что-то подобное, но задание было сформулировано достаточно чётко. Мальчик ненадолго завис, размышляя, будет ли его вполне серьёзный ответ выглядеть, как насмешка. В конце концов, может же он позволить самую капельку иронии и чёрного юмора, столь любимого третьекурсником.

Касаемо моего способа применения, думаю, я впишу это в завещание. Вместо того, чтобы гнить в фамильном склепе рядом с другими персонажами семейных портретов, чьих имён новые поколения и не вспомнят, не лучше ли приносить пользу даже после смерти? Несколько раз мне довелось побывать в склепах, и везде холодно, тускло и мрачно, и везде факелы, пляшущие языки которых заставляют оживать жуткие тени посетителей. А ведь визит к мёртвым предкам должен быть наполнен благодарностью, а не страхом.
В общем, наилучшее применение "Огонька Суймин", которое сейчас приходит мне в голову, таково. Я хочу, чтобы после моей смерти моё тело залили Жемчужным зельем и повесили в главном зале фамильного склепа Найтреев. А каждый раз, когда родственники приходят ухаживать за могилами, пусть они снимают мой труп и снова заливают "Огоньком". Таким образом, в последнем пристанище нашей семьи станет намного уютнее, и, может, следующие поколения избавятся от иррационального страха перед смертью и всем связанным с ней.

За двадцать секунд до конца Филеас оказался возле профессорского стола и положил свой свиток рядом с чужими работами. После чего, заслонённый от всего мира собственными мыслями, подхватил сумку, сгрёб письменные принадлежности и покинул кабинет.

Филеас протянул руку и наугад вытянул книгу из кучи на столе, очень вдумчиво провёл бледным пальцем по корешку и раскрыл на случайной странице. Глаза его начали перебегать от строчки к строчке, но мозг совершенно не воспринимал информацию. Мальчик просто водил взглядом по буквам и едва заметно шевелил губами, складывая звуки в слова, не приобретающие смысла в его устах. Ещё несколько минут назад он обедал в столовой, как всегда, не перекинувшись словом с соседями, ибо был слишком занят идеями, посетившими его во время написания доклада по Зельеварению. По рецепту "Огонька Суймин" Найтрей пытался воспроизвести формулы, которыми пользовался Мастер, и приладить их к своим соображениям. Практически весь перерыв между занятиями Фил просидел в каком-то коридоре на каком-то стуле. Он не смог бы вспомнить, где это было.
Так, погружённый в себя с конца предыдущего урока, третьекурсник упустил из виду тот факт, что следующей по расписанию у него была пара Защиты от Тёмных Искусств. Осознание этого вогнало Филеаса сначала в ступор, а потом в холодный пот. Ненадолго. Так. Хорошо. Мальчик отогнал воображаемые образы ужасного, преследующие его каждый раз с тех пор, как в конце второго года обучения им прочитали предупредительную лекцию о реальных возможностях столкновения со смертельной опасностью. Тот урок был связан с происшествием в магическом мире... впрочем, опустим детали. Фил не хотел бы это вспоминать. Он не был трусом, его не бросало в дрожь при мысли о сатанинских отродьях, встречающихся порой там, куда маггл может только заглянуть краем глаза, и то подумает, что приснилось или почудилось. Нет. Всё не так. Найтрей просто трезво оценивал себя и знал: он может быть двести раз способным теоретиком или экспериментатором. Но вот полевой агент из него... разве что смертник. Довольно унылая перспектива... снова не так. Это наихудший из кошмаров больного мальчика. Быть растерзанным...
...ну вот например, оборотнем. Почему бы и нет. Ничем не хуже и не лучше любой другой дурацкой смерти, не вписывающейся в планы Филеаса.
Теперь нетрудно догадаться, в каком паршивом настроении пребывал третьекурсник. Он убедил себя, что ему никто не предлагает драться с оборотнем. От него требуется всего лишь разработать план для гипотетической ситуации. Отнесись к этому с ответственностью, в конце концов, что за дела, Филеас Найтрей. Не можешь с юмором - тогда хоть так! И всё же рейвенкловец нахохлился и угрюмо сдвинул брови. Ему нравилось учиться. Но не нравилось чувствовать себя таким беспомощным, особенно зная и так о своей ограниченности.
- Старик, у нас оборотни. А ты читаешь про Красных колпаков.
Фил медленно поднял чёрный взгляд на умника, кажется, с Хаффлпаффа. А, нет, со Слизерина. Ну да ладно, один пень. Мальчик захлопнул книгу и положил её обратно на стол. Ему хотелось одновременно резко ответить ровеснику и, напротив, закончить этот разговор, не начав. По своему обыкновению, он выбрал второе, но так просто не отделался.
- Давай с нами в группу. Ты вроде много знаешь. Вместе быстрее сдадим, - уверенно заговорил слизеринец. Найтрей не сводил с него тяжёлого, нечитаемого взгляда, но неожиданно лицо его немного прояснилось. "А ведь действительно", - пришло ему в голову. - "Быстрее начну - быстрее закончу. Это хорошая идея". Филеас кивнул другому третьекурснику, показывая, что согласен. Слизеринец провёл его к парте, за которой собрались четверо третьекурсников: один гриффиндорец, слизеринка и двое хаффлпаффцев, мальчик и девочка. Обменявшись немногословными приветствиями, компания уселась вокруг стола и принялась за обсуждение.
- Кто что знает об оборотнях? - спросил гриффиндорец, кажется, по фамилии Маджейн. Фил не мог быть уверен. Слизеринка выложила на столешницу три книги разной толщины. Все они в той или иной степени содержали нужную информацию. Этой же девочке поручили пролистать томики и выписать самое важное. Остальные начали по очереди высказываться. К моменту, когда круг дошёл до Найтрея, в банке данных имелось следующее: ликантропия - опасная болезнь, передаётся через слюну оборотня в зверином обличье; лекарства пока не существует, однако имеются средства, сдерживающие симптомы; ликантропы оборачиваются в полнолуние; оборотень в зверином обличье не контролирует себя, он становится в несколько раз опаснее, чем бешеный волк; известные среди магглов средства борьбы, такие как серебряные пули и осиновые колья, - бабушкины сказки, в реальности помогающие не больше, чем "свят-свят, изыди". Собственно, этого хватало, чтобы впасть в некоторую безысходность. Однако Филеас поставил локти на парту, сплёл пальцы и уткнулся в них губами. После чего, наконец, заговорил:
- Оборотня можно отличить от волка по характерным внешним признакам. Это сильно вытянутая морда, кисточка на хвосте и щелевидные зрачки. Думаю, с этого надо начать наш ответ. Что касается способов решения этой проблемы...
Все выжидательно уставились на рейвенкловца. Тот слегка сердито вскинул брови и резко опустил руки от лица. Слова его зазвучали чётче и отрывистее:
- Как и бешеного волка, убить или обездвижить оборотня с одного раза практически невозможно. А раненый оборотень опаснее в несколько раз. Убежать от него тоже выглядит нереальным. С нашими силами, как ни крути, мы не сможем справиться с реальным обращённым ликантропом. Я бы предложил сразу лезть на ближайшие деревья. Ну или стрелять в себя. Выйдет менее болезненно.
Хаффлпаффку передёрнуло. "Не нравится?" - холодно подумал Филеас. - "Смирись, станет полегче".
- А как-нибудь менее пессимистично можно? - спросил её товарищ.
- Нельзя, - буркнул Фил. - Это называется не пессимизм, а реализм. Объективно оцените свои силы и скажите мне, что я не прав.
Воцарилось молчание. Найтрей отвернулся и начал наблюдать за работой остальных групп. Некоторые, как и эта шестёрка, впали в уныние, некоторые, напротив, с энтузиазмом разрабатывали возможные стратегии и о чём-то спорили, иногда повышая голос. Мальчик немножко им позавидовал.
- Лия, нашла что-нибудь полезное? - нарушил безмолвие слизеринец. Девочка, занимающаяся принесённой литературой, слегка покачала головой.
- Не особо. Тут то же самое, о чём мы говорили, только более подробно. Хотя, есть такая подробность...
Фил, по-прежнему не смотрящий на свою группу, услышал, как подались вперёд остальные, и всё же решил вернуться к столу. Он в упор посмотрел на слизеринку, поймал её взгляд и слегка кивнул в знак того, что готов внимать и впитывать.
- Если продолжать сравнение с бешеным волком, - начала Лия, - то у них болезнь распространяется от лис и может поразить кого угодно. Оборотень же, хоть и может удовлетворить жажду крови, задрав животное, переносит заразу только на человека.
- Это логично, - пробормотал Филеас. Слизеринка замолчала, и все посмотрели на него, как бы ожидая продолжения, так что мальчику пришлось повысить голос. - Было бы странно, если бы выживший, допустим, олень превращался в полнолуние в волка.
- Хорошо, предположим, животные не подвержены ликантропии, - Маджейн постучал по столешнице. - Как это может нам помочь?
Воцарилась ещё одна пауза, однако теперь все шестеро раздумывали. Это была совсем другая атмосфера - тоже напряжённая, но деятельная и далеко не такая тягостная, как было до этого.
- Что если попытаться переключить оборотня на животное? - предложил хаффлпаффец.
- Где мы возьмём животное в критической ситуации? - спросил слизеринец.
- Иллюзия.
- Нет, - покачала головой Лия. - Для того, чтобы провести оборотня, нужна крайне, крайне мощная иллюзия. Не думаю, что каждый волшебник на такое способен. Ещё есть идеи?
- Анимагия, - неожиданно для всех сказал Найтрей, обдумывавший эту идею в последние несколько минут, и обвёл всех взглядом. - Анимаг мог бы спасти всех.
Хаффлпаффец ткнул свою соседку локтём в бок. Та подпрыгнула на стуле.
- Но я... - пролепетала она. - Я пока даже не могу полностью превратиться!
- Какой у тебя второй облик? - словно не услышав, спросил Фил.
- Куница.
Филеас почти бесшумно вздохнул.
- Идеально. Слушайте, напрягите воображение. Представьте, что мы вшестером оказались, допустим, в Запретном Лесу. Перед нами оборотень. Каковы шансы, что мы уйдём от него без потерь? Только честно, не надо здесь наивной веры в лучшее и жизнь после смерти. Они настолько мизерны, что их, считайте, вовсе нет.
- Таким образом, - подхватил слизеринец, - наша первоочерёдная задача - спасти собственные жо... жёлтые подштанники, я хотел сказать. А для этого нам потребуется отвлечение.
Рейвенкловец заметил, как у Маджейна на другом конце стола зажглись глаза - типичным таким гриффиндорским огнём.
- Рассредоточение, - отчеканил "львёнок". - Не бежать на выносливость, делать упор на скорость и искать укрытие, в идеале - на дереве.
- Все отвлекают оборотня от Козетты, давая ей время перевоплотиться.
- Ага, после чего, наоборот, я работаю на отвлечение, например, атакую сзади или, напротив, целюсь в глаза.
- Слишком опасно, лучше сзади.
- Хорошо. Кто находит укрытие - не выходит из него ни в коем случае.
- Дожидаемся рассвета, после чего добираемся до человеческого жилья, - подвёл итог Филеас.
Маджейн положил ладонь на середину парты, и все остальные прихлопнули сверху. Сдавать эту спорную стратегию, со всеми её обоснованиями, поручили Лие. Найтрей иногда встревал и помогал замечанием, так как все нужные пометки хранились в его голове. Так шестёрка завершила своё задание на этот урок.
Филеас сделал вид, что проникся атмосферой товарищества и командной работы.
Он так и не обмолвился о том, что в реальной ситуации его не хватило бы даже не минуту отчаянного бега. О том, что у него шансов выйти живым из подобной передряги просто нет (если не учитывать изредка происходящие в нашей жизни чудеса). О том, как болезненно ясно и страшно предстаёт перед ним картина: словно разрывающиеся лёгкие, почти лопающееся от боли сердце, мутная голова и - приступ. Обморок, из которого он не очнётся.

Два дня назад, когда все-все-все ученики Хогвартса, от новичков до выпускников, с нашивками всех четырёх основных цветов сидели за длинными столами в Большом зале, перед некоторыми из них появились списки новых предметов. Деканы объяснили, что каждый перешедший на третий курс должен выбрать как минимум два дополнительных предмета для изучения. Пробежавшись по листку глазами, теперь уже тринадцатилетний Филеас Найтрей сразу мысленно вычеркнул Маггловедение и Прорицание. Эти два ему никуда не упёрлись, что упырю телега. Из оставшихся Нумерологией мальчик интересовался меньше всего, однако выбрал её из соображений пользы знаний, которые эта дисциплина в себя включала.
Ну, а Древние руны и Уход за Магическими Существами с самого начала оказались вне конкуренции. И этот выбор стал первым в череде тех, что приведут Филеаса к нынешней довольно странной ситуации.

- Гляньте, Найтрей завис.
Другой однокурсник издал звук, очень похожий на дурацкое "пилиньк" оповещения Windows. Этого Фил не знал, ибо компьютером не пользовался, однако он интуитивно догадался, что тот паренёк вторым предметом выбрал Маггловедение.
На самом деле, когда Филеас встал перед оградой, перед его глазами возникла небольшая каменная шиншилла, грызущая каменный же кактус. Эта статуэтка стоила Найтреям всего ничего, мальчик смог оплатить её создание из своих карманных денег. А под ней, он знал, лежала старая добрая тётушка Вильгельмина, пожалуй, уже сгнившая до косточек. Прошло больше года, а Фил так и не завёл себе нового питомца. Может, УЗМС вернёт ему всю полноту радости общения с животными? По крайней мере, именно этого он так ждал.
Это видение, этот уход в себя стал вторым шагом (не считая составления такого расписания преподавательским составом, разумеется) на пути к комично серьёзной парной работе, которая ждала третьекурсника буквально через несколько минут. Не переключайтесь!

Третьей и последней каплей в чашу судьбы упала гордая и смешная самостоятельность двух учеников - гриффиндорки и рейвенкловца. Когда последний очнулся от своей задумчивости, все "орлята" уже нашли себе напарников, а когда его спросили, хочет ли он сам выбрать, с кем работать, Филеас меланхолично пожал плечами. Нет, ему всё равно.
Так и сложилась эта чудная картина, порадовавшая бы глаз любого карикатуриста. Сначала мальчику понравилось работать с незнакомой молчаливой девочкой. Он даже готов был поменять своё отношение к шумным гриффиндорцам, ибо когда к нему не лезли с якобы непринуждённой и ненавязчивой беседой, Найтрей едва сдерживался, чтобы не закатить глаза. А тут, словно между ними двумя установилась безмолвная связь, они делали приготовления, как две части одного механизма. А никакой связи и не было. И этот факт прямо-таки грел душу Фила, не настроенного заводить новые знакомства и вообще не склонного к лёгкой болтовне. Он даже был избавлен от зрительного контакта с напарницей, что почти возводило её в статус идеальной.
Да, сначала всё шло хорошо.
До тех пор, пока не подошло время собственно выполнения задания. Тут-то и выяснилось, что иногда лучше всё же прибегать к вербальному способу общения... да и к общению в целом. Гриффиндорка, однако, решила, что вполне справится (Филеас её не осуждал - он был в десяти секундах от такого же решения), и запустила цепочку падающих костяшек домино, начав с того, что практически спихнула тяжёлую крышку аквариума. Реакция у Фила всегда была превосходная (когда он не впадал в ступор), а крышка была стеклянная. Машинально потянувшись спасать её, мальчик понял, что не успевает, и зачем-то подставил ногу, на которую крышка и упала.
Ну, надо отдать должное благим замыслам Найтрея - она не разбилась. Третьекурсник нагнулся за крышкой, чтобы дать себе несколько секунд пошипеть сквозь стиснутые зубы не хуже любой рептилии. Если ящерица это слышала и до сих пор не ошалела от происходящего, то сейчас было самое время это сделать. Усилием воли разгладив гримасу, в которую непроизвольно сморщилось его лицо, Филеас поднял крышку и застыл с ней в руках, узрев чудовище с огромным чёрным пузом и девичьей головой, торчащей сверху. Смотрелось это до того нелепо, что даже вечно угрюмый Фил почти улыбнулся, забыв про тупо пульсирующую боль в ступне.
Напарники впервые столкнулись взглядами. Яркие зелёные глаза гриффиндорки, которая по-прежнему была серьёзна, почти сверлили дырку в Филеасе. Через мгновение он понял, что её выражение ничем не отличается от её, и что он сейчас смотрит на неё точно так же, с той лишь разницей, что его зрачки были, напротив, тёмно-карие.
"С гриффиндорцами всегда одни проблемы", - не в первый раз за два года обучения в Хогвартсе подумал Найтрей. И наверняка не в последний.
Медленно, чтобы снова не уронить, Фил положил тяжёлую крышку рядом с аквариумом. Эта его неспешность выглядела, как насмешка над застывшей девочкой, хотя он всего лишь проявлял аккуратность. Снова выпрямившись, рейвенкловец снова наткнулся на острый зелёный взгляд. "Да об него легче порезаться, чем было бы об осколки этой дурацкой крышки", - подумал мальчик, чувствуя непонятно когда возникшую досаду. Упрямство напарницы начинало его слегка раздражать, однако эта эмоция была не настолько сильной или непривычной, чтобы Филеас не мог с лёгкостью её скрыть.
Это был момент Икс. Либо продолжать эту непонятную борьбу взглядов, в чём не было смысла, и вообще, вся эта затянувшаяся сцена немого кино уже начинала действовать на нервы, либо взять ситуацию в руки и всё-таки попытаться наладить хоть какой-то контакт. Как бы Фил не хотел обойтись без этого. Нет, был ещё третий вариант, и часть мальчика ехидно подсовывала его в подсознание: просто не мешать и посмотреть, как гриффиндорка справится сама.
- Если ты продолжишь изображать из себя Робина-Бобина, тебе будет не очень удобно, - кажется, что-то заржавевшее скрипнуло в горле Филеаса, когда он издал первый осмысленный звук с начала урока. Фраза вышла равнодушной, но это была та самая золотая середина между мягким (что было нехарактерно для мальчика, но полезно для парной работы) и холодным (что, как смутно догадывался рейвенкловец, могло успокоить девочку и вообще казалось ему более уместным).
Где-то между строк - и ещё, пожалуй, в небольшой складочке над переносицей Фила - угадывался намёк, что гораздо эффективнее было бы позволить ему приманить ящерицу. В глубине души он надеялся, что напарница поймёт это, и они вновь смогут обходиться без ненужного сотрясания воздуха.

Происходящее раздражало первокурсника всё больше. А он-то, наивный, думал, что те студенты Хогвартса, что постарше и опытнее, должны и вести себя соответствующе. Но нет, за прошедший месяц Фила уже несколько раз посетила мысль о том, что он - чуть ли не единственный во всём замке, кто приехал сюда учиться. Даже другие рейвенкловцы, чья вполне видимая тяга к знаниям доставляла мальчику ни с чем не сравнимое ощущение какого-то родства душ, казалось, видят какую-то иную цель своего пребывания в этой школе. Пока ещё маленький Филеас не мог этого понять и почувствовать. Пройдёт, может, полгода или год, прежде чем он смирится с этой вечно оживлённой школьной атмосферой и втянется в неё. Ну а что вы хотели от человека, который шесть лет обучался, не выходя за пределы семейного поместья?
Поэтому для того, кто мог проникнуть в душу этого мальчика и увидеть его историю, его пока не до конца сформировавшуюся личность, было бы занятно посмотреть, как он ведёт себя, будучи окунутым в огромный, бурлящий, словно готовое взорваться творение некой "В. и У.", социум юных представителей магического общества. Ещё забавнее ситуация казалась бы тому, кто мог бы, как в комиксах, прочитать в пузырях над головами мысли участников представления. "Что за клоунада?" - думал Найтрей. - "Какой-то кружок художественной самодеятельности. И вот ЭТО называет себя зельеваром? Стойте, что? Ты кого посредственным назвала, недоразумение?!" О да, это было оскорбление. Вряд ли, конечно, дружелюбный по своей сути гипотетический гриффиндорец или хаффлпаффец сказал бы такое Филеасу, если бы знал о его болезни. И это была одна из причин, по которой он о ней умалчивал.
После каждого отчеканенного девчонкой слова рейвенкловец кивал с самым серьёзным и собранным видом, но явно саркастично. Зельдемар Безоарский, да, понятно. Точно-точно, что-то такое припоминаю, небось, и безоар в его честь назвали? Филеас прямо терялся среди возможных способов тонко намекнуть Дженни, что не на того напала. Если хотела выпендриться, надо было придумать что-нибудь получше. Её нахальство, с которым она пыталась ввинтить мальчику какую-то чушь, просто поражала.
Но - надо отдать ей должное. Фил про себя ухмыльнулся даже не от уха до уха, а почти вкруговую. Гриффиндорка сама на блюдечке преподнесла ему вероятный остроумный ответ. Как только смелости хватило? Вот за это, пожалуй, стоило уважать "львят". Вообще без башни ребята, зато с ними никогда не бывает скучно. Это ещё один важный жизненный урок, который первокурсник пока не успел получить.
Филеас открыл рот, но тут возле стола возник преподаватель. Видимо, с Дженни он уже имел дело, поскольку лишь покосился на неё, но обратился именно к рейвенкловцу и поинтересовался, всё ли в порядке. Найтрей метнул непроницаемый (а говоря начистоту, уничижительный) взгляд на соседку и буркнул своим самым характерным тоном:
- Всё в порядке, я использовал не тот ингредиент. Но это не опасно, профессор.
Учитель глубокомысленно кивнул и отошёл. Мальчик мог бы поклясться, что слышал хмыканье неясного значения, но был слишком занят, чтобы размышлять над этим. Он опёрся руками на парту и состроил такое лицо, как будто только что открыл великую истину, вспомнил свою прошлую жизнь или по меньшей мере осознал свою неправоту.
- Хорошо, я принимаю уговор. Ты так любезно напомнила мне о трудах этого прославленного Мастера... Не подумай, что я такой необразованный, я читал несколько его работ. В частности, - Фил слегка прищурился, - в конце упомянутого тобой тома есть несколько рецептов, в приложении. Так вот, у меня, - мальчик выпрямился и горестно всплеснул руками, - никогда не получалось воспроизвести Зелье Бобриного Хвоста, то самое, в котором требуется помешивать варево лично обгрызенной веткой. Видимо, опыта не хватает... или зубы недостаточно крепкие, - последние слова он произнёс, слегка понизив тон, после чего за несколько шагов преодолел расстояние до шкафа с ингредиентами и выбрал палку поувестистее, кажется, дубовую. Вернувшись с добычей, он, словно меч, который рыцарь протягивает своему сюзерену, потупив голову, предложил её Дженни. Только здесь стало очевидно, какой это фарс.
- Прошу вас, маэстро! - с надрывом произнёс Филеас и поднял голову. Ему было смешно, да, но это была та агрессивная радость, вызванная раздражением, какая бывает, например, когда кто-то пытается испортить тебе настроение, а ты назло лучишься ею ещё больше и ярче.
Переставив стул напротив девчонки и сев, чтобы не привлекать совсем уж много внимания, Фил приготовился вкушать плоды своей выходки и уставился на нахальную гриффиндорку. Та, как будто выпав ненадолго в другую реальность, где они знакомились обычным и адекватным способом, (а скорее, пребывая в некотором ступоре), задала самый миролюбивый и повседневный вопрос. "Для тебя - мистер Найтрей!" - чуть не сорвалось с языка мальчика. Удержало его только то, что это прозвучало бы, как будто он хвастается чистотой своей крови. Ему не нравилось об этом говорить, а фамилия Найтрей, к сожалению, была на слуху в британском магическом сообществе. Поэтому он сдержался и буркнул, снова резко помрачнев:
- Филеас.
"Не очень-то приятно познакомиться".