[indent] стивен кинг месяцами выносил из дома мусорные мешки, набитые пустыми пивными банками, а потом испытал искренний шок, когда близкие во главе с женой устроили ему интервенцию. кэсс морщится, кряхтит, ставит плотную полиэтиленовую упаковку с дюжиной "асахи" на нижнюю полку холодильника и задвигает её ногой. при чём здесь стивен кинг, блин. он с тех пор, как про свою интервенцию написал, больше нечего интересного не придумал. кэсс ничего против мужика не имеет, но он нерелевантен.
[indent] кэсс швыряет дублёнку на крючок и берётся за швабру. выгоняет из дома собственные грязные следы; пластик рукояти греет замёрзшие руки. зима не так чтобы очень холодная, а как-то всё стыло; когда идёт снег — то пушистый, когда тает — море местами лижет сваи набережных баров. кэсси забирает из почтового ящика счета и изучает в электронном почтовом ящике выписки по дивидентам, чтобы всё было правильно. и вроде играли на той неделе, даже жаркую толпу собрали — или клуб маленький был, это как посмотреть, — а как-то всё стыло. но не грустно, не одиноко и не мертво, за это кэсс отвечает.
[indent] и мёрф отвечает, и даже не в курсе об этом. на мёрфи очень легко скидывать ответственность, но кэсс не злоупотребляет (только когда думает, что мёрфи это не повредит). у кэсс хорошая реакция, и каждый раз легко понять, когда мёрф спускается со второго этажа и пора поднимать голову машинально и руку в приветствии. кэсс весь свой дом (кое-кто говорит "хоромы") чувствует, словно собственное тело. знает, чего не хватает в любой момент времени и как это исправить. и если не хватает сэндвича с жареной индейкой, то:
[indent] — мёрф, закажи сэндвичи с жареной индейкой. пиво есть.
[indent] у них обоих закончен рабочий день. сегодня кэсс опять нечего сказать по поводу планов группы, и это не страшно, так бывает. иногда ты акционер, иногда ты продюсер, иногда ты пекарь, иногда ты панк-звезда. иногда ты, по ощущениям, весь день сидел в офисе с забитыми мозгами и чувствуешь, что заслужил вечер отдыха (кэсс знает, есть с чем сравнивать).
[indent] они садятся на диванах первого этажа, напротив большого окна — далеко, чтобы гуляющие в свете фонарей тени казались игрой гирляндных огней, и типа бэйби, итс колд аутсайд. кондишн прогревает дом до комфортных градусов, и кэсс рвёт зубами индейку и протягивает свою банку навстречу банке мёрфи, пока они не касаются блестящими бочками. сперва пьют молча, одинаковым жестом поднимая подбородки и локти: слишком много тусили вместе. одновременно выдыхают, запах азота поднимается к потолку и растворяется там. кэсс щёлкает пультом, и в кухне начинает говорить радио. оно говорит: бэйби, итс колд аутсайд, — врёт.
[indent] — всё ок будет, — говорит кэсс. — у меня есть план. ну, рисунок плана. эскиз. сейчас закончу с циферками, вынесу две коробки макулатуры, посмотрю сезон "архива восемьдесят один" — и, если жоли выйдет из запоя...
[indent] кэсс не заканчивает. не то чтобы есть причины сомневаться. просто даже творческий брейк, изоляция, полосатые стены студии и заказ здоровой еды на неделю не гарантируют прорыва. но всё ок будет. кэсс не нужен прорыв. они просто с начала зимы даже не пытались.
[indent] кэсс бросает обёртку от сэндвича в пакет, закидывает в рот карамельку из мисочки на столе и открывает вторую банку. кладёт ноги на стол, откидывается на спинку дивана: хорошо. иногда так начинается, а потом они все насвинячиваются в говно (кэсс может выдуть пять банок пива, но улетает с одной стопки текилы), и мразотность каждого отдельного взятого участника не отнимает у посиделок души. а иногда они садятся пересматривать евангелион и ещё ни разу не продвинулись дальше четвёртой серии, потому что начинают спорить за аска против рей. иногда кэсс после ужина садится читать и засыпает; тогда в обязанности мёрфи входит побудка, потому что иначе у кэсс наутро болит шея. и в целом всё довольно устаканилось — затишье перед бурей, но такой, хорошей бури. смерча, в центре которого кэсс, штиль и полная тишина.
[indent] кэсс улыбается этой мысли. зимой всегда сложно, понимаете. температура тела падает, уровень жизни падает, и тяжело не обращать внимания на синяки под глазами, когда спишь по девять часов и всё равно не хватает. но, когда кэсс начнёт двигаться, всё закрутится-завертится и улетит в канзас. вот увидите.
[indent] кэсс поднимает тост.

[indent] кэсс прикрывает глаза. секс — нечастое явление, да и сравнение старо как мир, и безвкусно, как стразовые ладони на задних карманах штанов. кэсс любит горячие чокопаи, и тянучий ирис, и покалывающее ощущение на языке, точно осадок от газировки. они по важности сравнимы с прикосновением мёрфи, потому что с кэсс вещи просто происходят — кэсс всегда в центре, а вокруг бушуют катрины и растёт трава. кэсс открывает глаза и смотрит на мёрфи. медленно, точно мусор по весне из-под снега, на лице проступает недоумение. кэсс качает головой, запихивает в себя последний кусок и вытирает уголки губ.
[indent] — нет. что? — говорит с набитым ртом. снова вытирает уголки губ; скоро мозоли натрёт. на пальцах остаются шоколадные мазки. — с чего ты взял? все, кто уходил из группы, уходили сами. даже те, кто мне особо не нравился. все взрослые люди, понимают, когда не срабатываемся. а жоли — сорри, подай чайник, пожалуйста... спасибо. жоли мне не не нравится.
[indent] долгая, мерзкая, двусмысленная пауза. кэсс пьёт тёплую воду, потом соображает: звучит, как подкол. как издевательство. кэсс прячет лицо в чашке и морщится. признание мёрфа настолько неудивительно, что кэсс не хочется строить из себя идиота. да и своя хата с краю вообще. кэсс — менеджер, а не сваха. ну, друзья, да, допустим, все трое друзья. так в том и дело; у жоли, думает кэсс, должно быть большее право голоса по вопросу. а мёрф ей слова давать не хочет, потому что думает, что знает ответ. какие-то школьные посиделки, ей-богу. но, по крайней мере, у кэсс нет намерения гиенить над мёрфом и его чувствами. поэтому кэсс проясняет ситуацию:
[indent] — но и не нравится, как тебе. жоли — талантливая и смешная, только не ценит никого, но это и понятно. короче, не переживай. главное, чтобы она появилась к началу работы. я хочу, чтобы она поучаствовала в написании песен. если соберётесь встречаться — вперёд, я только за буду.
[indent] можно ли быть ещё искреннее? кэсс вызывает в уме образ жоли; он бледный, как сама жоли, и ненавязчиво и неустанно злобный. да, они друзья, уверенно кивает себе кэсс. такие, настоящие друзья, которых находишь уже после школы, после универа, когда все уже всё для себя решили и не хотят меняться. тогда ты не соглашаешься на тех, кто просто оказался рядом (по крайней мере, кэсс не соглашается). это такие друзья, чей взгляд ты ищешь, чтобы сказать без слов: не, ну капец, да? личная камера, как в "офисе". да, жоли нравится кэсс, и это не ваш блядский любовный треугольник, даже не пахнет. кэсс хочет, чтобы у них, всех троих, были возможности; как в сказке; кэсс будет их золотой рыбкой, потому что это то, чему кэсс посвящает себя последние три года. so far, как говорится, so good.
[indent] почему тогда мёрфи смотрит, словно собака побитая? словно просит о чём-то. нет в его словах ничего плохого, нет даже ничего такого, чего кэсс совсем не хотелось бы слышать, он никого не напряг. может, собирается? кэсс трёт переносицу. немножко хочется спать. вроде не так много выпили...
[indent] — слушай, ты только не делай ничего глупого, ок? не глупого — я имею в виду, необдуманного. больших жестов, пьяных признаний. поговорите, как... нечисть с нечистью, видимо. и если что-то пойдёт не так, постарайтесь разобраться мирно, вот и всё.
[indent] "вот и всё". "всё ок будет". это абсолютная, чистая правда. почему-то кэсс чувствует, будто врёт. это тупо. на улице минус пять, это холодно, окей? бэйби, там холодно, просто ты сравниваешь с канадской глубинкой, вот и выходит чушь какая-то.
[indent] — если кто-то из вас в результате уйдёт, и я опять останусь с третью состава, — шутит (не шутит) кэсс, — я вам не прощу. найму экзорциста и охотника на русалок.
[indent] кэсс встаёт, относит тарелку с ложками на кухню и загружает микроволновку. ладно. зима заебала, и жоли со своими запоями заебала, и акции заебали, но кэсс всё ещё может насмешить себя, а потом взять себя в руки, выдохнуть, оглянуться назад — и точно знать, что не бросит; и всё в течение одного вечера. тянется влево, вправо, хрустит позвоночником. и выключает радио. (пожилые соседи будут ругаться, что музыка поздно играет.)

[indent] мёрфи, когда напивается, бывает... непостоянным. это чтобы не сказать "капризным". у него вообще-то и так перепады настроения, точно погода в открытом море. но у моря хотя бы приливы и отливы от луны зависят, у мёрфа — вообще непонятно. но с ним как-то полегче стало в этом смысле, думает кэсс, глядя в хмурое лицо соседа. привыкли, что ли, оба. а вот под пиво бывает всё ещё, но кэсс об этом знает и не будет раздражаться. они смотрят друг на друга, как бараны на мосту. только один хочет пройти, а другому спать охота.
[indent] так-то кэсси всё понимает. зима — она для всех. и работа тоже более-менее распространённое явление. кэсс думает, что тратит на группу и её членов меньше денег, чем они заслуживают, но больше необходимого минимума. сколько может тратит, если честно. на эти месяцы, когда они не выходят в ноль даже с выступлениями, тоже тратит — не только деньги, себя тоже.
[indent] перед кем кэсси сейчас оправдывается? тоже, блин, второе пиво было лишним; а ещё на мёрфи чё-то выделывается. кэсси трёт глаза кулаками, широко зевает — того и гляди рот треснет, — запускает посудомойку и некоторое время слушает успокаивающее гудение. мёрфи топает мимо с пакетом сока, его слышно снизу до тех пор, пока он, видимо, не валится на кровать. русалочка и есть, сколько ни отрицай. в тихой, пустой и, к счастью, чистой гостиной кэссиди выключает свет и кондишн. ступает на лестницу; ступенька неожиданно холодная, от босой ноги поднимается волна дрожи, и кэсс передёргивает плечами.
[indent] и знаете что? это важнее, чем то, что жоли сейчас хоть в список пропавших без вести заноси. важнее, чем недовольная рожа мёрфи. проспится, вернее, они оба проспятся, и — пауза для драматического эффекта — всё ок будет. и вот так сколько, два года уже? больше? тот факт, что кэссиди ворчит, и подкалывает, и трясёт мемберов, как яблони вне сезона, надеясь на какое-нибудь захудалое гнилое яблочко, говорит о том, что — не всё равно. "серьёзное хобби", почти карьера, но ещё не профессия — для этого нужно выходить в плюс. на втором этаже кэсси в темноте легко находит дверь своей спальни, бесшумно открывает её и сразу видит своё отражение в большом окне над огромной кроватью. только силуэт в многократно отражённом свете уличных фонарей.
[indent] кэсси довольно вздыхает и идёт в персональную уборную, чтобы почистить зубы и умыться. наклонив голову, перекидывает волосы на левое плечо, чтобы не лезли в лицо. смотрит в никуда и точно (!) знает, что, когда прыгнет в кровать и закроет глаза, перед ними будет чернота.
[indent] кэссиди не помнит, как ложится спать; двигается машинально.
[indent] кэссиди снится жоли. она всё время где-то на краю поля зрения, и кэсси никак не может посмотреть на неё прямо; может, и не пытается. кажется, кэсси ест начос, а жоли смотрит какое-то особенно мерзкое реалити. никто никого ни о чём не спрашивает. никто никому ни в чём не признаётся. никто ничего друг от друга не ожидает. кэссиди просыпается без будильника в хорошем настроении, и за окном — четверг, а холодно там или тепло, это уж как боженька решил, и на душе спокойно.
[indent] кэссиди садится разбирать финансовые бумажки.

[indent] метафорически — кэсс твёрдо стоит на земле обеими ногами. твёрже, чем многие, если честно. люди витают в облаках, всё летит вверх дном, а кэсс стоит; семь ветров дуют вокруг, полощутся рыжие волосы. физически — ну... мама редко готовила кэсси овсянку в детстве. как известно, от количества поглощённой в детстве овсянки зависит способность стойко переносить удары — если и не судьбы, то вот такие, неожиданные, неожиданно сильные, беспощадные и победоносные, точно удар по воротам в пенальти.
[indent] проще и быстрее говоря, ноги кэсси подламываются, как спичечки, и кэсс неловко летит вниз. не успевает сгруппироваться, не успевает выставить руки, хоть ладонями, хоть локтями; наоборот, прижимает их к себе и машинально стискивает пачку "меллера". кэсс валится, как марионетка, у которой обрубили нитки, набивает синяк или два и, прежде чем получает возможность оценить ситуацию, чувствует, как кто-то или что-то обхватывает руки, старается отнять их от кэссовой груди. наступает момент паники; кэсси брыкается пару раз, потом замирает, как прикидывающийся мёртвым енот. кэсси знает, что не отличается физической силой, и начинает судорожно придумывать, какие ещё есть способы выбраться из потенциально опасной ситуации. визг шестерёнок в голове кэсс слышен за квартал. две кошки наблюдают с карниза, безучастные к судьбе человека.
[indent] потом кэсс чует тонкий запах свежей зелени, решительно невозможный в это время года и в такую погоду. потом кэсси слышит смех. потом кэсси смотрит на "меллер" в руке и видит обслюнявленные рваные края обёртки. и если когда-то кэсси может позволить себе превратиться в киношное клише с расширенными от удивления глазами, то нет времени лучше, чем сейчас.
[indent] не-человек (это, по крайней мере, очевиднее некуда) тем временем суёт пальцы под верхний слой шарфа, и кэсс уже щекотно. под задницей тает снег, на штанах, наверное расползается мокрое пятно (нет, не то, что вы подумали). медленно и всё ещё ошеломлённо кэсс отвечает:
[indent] — да? а мне холодно. давай ты поможешь мне встать, а я дам тебе конфет про запас.
[indent] не то чтобы налётчица не могла просто отнять их, но кэсс тут практикует переговоры в ситуации с захватом заложника. нерастаявшая ириска выскальзывает из-под языка; побаливает слегка прикушенная от неожиданности щека. кэсс поднимается, отряхивает зад и раздербаненный шоппер от снега. щедро достаёт треть припасов, протягивает девочке. окидывает её всю удивлённым взглядом и спрашивает с интересом:
[indent] — тебе правда не холодно?
[indent] кэсси имеет в виду: что ты такое? — и это слышно. представлять себя как человека кэсси ни к чему: нечисть, как правило, знает это; должно быть, по запаху. если опираться на запах... кэсс приходит на ум бересклет. мать растит его под окнами и иногда, стрессуя, обламывает верхние веточки, перегнувшись через раму. это какой-то сложный ассоциативный ряд — и одновременно проще некуда, прямой прыжок до вывода. так вот, представлять себя как человека кэсси не имеет смысла. тем не менее, потерев все ушибленные места, протягивает покрасневшую на холоде руку:
[indent] — я кэсси. а ты?

[indent] У Кэссиди фаза. Кэссиди смотрит на себя в зеркало в личной ванной и надеется, молится как может горячо, что вырастет ещё хотя бы на шесть сантиметров. Кэссиди читает Йейтса; не потому, что так уж сильно интересует европейская поэзия, а просто — фамилия прикольная, и есть что-то тонкое, интеллектуальное в лирике, в музыкальном слоге. В недалёком будущем Кэсс может представить себя поэтом. Ещё Кэссиди берёт булавку, протирает её спиртом, держит над огнём, а затем подносит к уху — и не решается проткнуть мочку.
[indent] Кэссиди не нужно думать о том, что делать после выпуска. Вечерами можно ставить Other Lives и кружиться по комнате; можно коротко обрезать рыжие волосы — выходит отстойно, так Кэсси выглядит даже меньше, чем есть на самом деле; можно пить газировку и йегер — от популярных среди подростков энергетиков Кэссиди становится плохо. Можно ходить на концерты в подвальном помещении ОЭТЕНа — как бы несанкционированные, но настолько популярные, что сложно представить, чтобы администрация города была не в курсе. Летом Кэссиди исполнилось семнадцать лет. Ответственность ещё не давит железными пальцами на виски, но решения даются легче.
[indent] Даже те, про которые Кэссиди точно знает, что они безрассудные. Незрелые. Тупые, проще говоря.
[indent] В пустых окнах третьего этажа ОЭТЕНа пляшут красные блики, тени на стенах платоновской пещеры. Это группа подростков, ученики средней и старшей школы Розеншора — в том числе и Кэссиди. Все со всеми знакомы, никто никого не знает по-настоящему, каждый за всех остальных горой встанет. Такая куча-мала из ног в грязных кедах, рук с цепкими пальцами, спутанных кудрей — и костерок, который Кэссиди помогает разводить, потому что понимает физику процесса. Потом кто-то притаскивает канистру бензина, а ещё кто-то — сомнительные литражки из тёмного пластика. Одноклассница протягивает Кэсс согнутую ладонь, в ней — тускло светящаяся жижа.
[indent] — Не бойся, она тёплая, — говорит. — Я согрела для тебя.
[indent] Не сразу, но Кэссиди понимает, что это, и суёт в краску пальцы. Неоновые пигменты, чтобы сумасшедше сиять в огнях подвала (подземной парковки? вросшего в землю первого этажа? кто знает). Наверняка токсичные, и нет людей более равнодушных к этой опасности, чем старшеклассники начала десятых, здесь и сейчас, с достоинством носящие прыщи, точно модные нашивки. У Кэссиди кожа более-менее чистая, но это ненадолго: голубым третий глаз во лбу, а позже, забыв о краске на пальцах, Кэсси почешет щёку, поковыряет верхнюю губу, тронет переносицу.
[indent] Бутылки расходятся по рукам. Кэссиди не доверяет, готовится к худшему, однако смело обхватывает ребристое дно, обеими руками поднимает бутылку и делает большой глоток. Что-то жжёное, приторное, явно кустарное, как если бы раскалённые под летним солнцем мелкие камни на побережье, на которые упала капля мороженого с чьего-то рожка, — если бы эти камни расплавились и потекли вниз по горлу... Кэссиди спешно передаёт бутылку и запивает дешёвой содовой. Ведёт головой, опирается плечом на парня рядом. Дёргаются чьи-то длинные, чувствительные уши, а может, это просто отсветы на размалёванных бетонных стенах.
[indent] Кто-то подходит к пустым проёмам окон, смотрит наверх. Можно и выше было забраться, но холодно; холодно и опасно, конечно. Кэссиди понимает, что хочет размять ноги. Кэссиди понимает, что тоже хочет подойти к окну. (Кэссиди немножко хочет домой, но это не поможет; лучше бы домой и чтобы во всём городе не было ни души.) Кто-то по правую руку взбегает по стене, как ниндзя. Кто-то по левую руку громко целуется с кем-то ещё. Кэсс толкает плечом соседа, с которым они пригрелись как-то; тот младше, но это неважно; его зовут Тихо; они оба не отличаются особым многословием, и если говорят, то почти одновременно и обрывочно, и так узнают друг друга. Кэссиди довелось глотнуть расплавленных камней, и вместе с ними внутрь влилось недоверие — теперь к себе. Ненадёжный ты человек, Кэссиди. Ненадёжный, но хотя бы знаешь это.
[indent] Так вот, Кэсс толкает Тихо плечом, чуть наклоняется, чтобы другие не услышали и не смогли их остановить:
[indent] — Сходишь со мной постоять у окна?

[indent] кэссиди впервые остро чувствует разницу в их финансовом — и социальном — положениях. знать одно дело, кэссиди знает с первого взгляда, ещё там, в торговом центре. и даже успевает обдумать сомнительную моральность своих действий с этим знанием в голове. другое дело — когда в руку ложится треснутый мобильник, выглядящий маленьким даже в ручках кэссиди; и брать-то страшно, как настоящую ценность. как вообще эйден умудрился разбить старый, надёжный телефон? что если никак? что если он ему таким и достался? кэссиди выныривает из этой воронки на втором повороте и благодарно наклоняет голову. отворачивается, чтобы создать иллюзию приватности — для них обоих, может, даже больше для эйдена. быстро набирает собственный номер и чувствует, как левый уголок губ ползёт вверх. интересный способ получить чужой номерок. зная кэсс, кто-то мог бы подумать, что это всё было спланировано, но нет, нет. кэссиди не станет приписывать себе такой уровень хитрожопости.
[indent] прикладывает телефон к уху и бубнит: возьми трубку. возьми трубку, чёрт тебя дери. кэссиди представляет мёрфа, заползшего в угол софы и смотрящего растерянно: на чужой телефон звонят с незнакомого номера, и мало ли что там за знакомые у кэсс! сомнения резонные, но сейчас кэссиди реально не улыбается застрять в супермаркете без денег, документов и телефона. конечно, настойчивости кэсси не занимать, но даже её может не хватить, чтобы заставить эйдена остаться в одном помещении со страшным менеджером. вероятно, его личные границы были нарушены уже пятнадцать раз, и каждый следующий может стать последним. а у кэсс большие пл—
[indent] — привет, м— жоли? это я. я в севен-элевене на углу спрус-стрит. вызови мне такси, пожалуйста. я в порядке. не могу сейчас объяснять, дома. пока, — кэссиди сбрасывает звонок, не дождавшись подтверждения. тратить чужие деньги оказывается даже жальче, чем свои. кэсс задумчиво оценивает время, которое придётся провести, с невозмутимым видом слоняясь между полок; поворачивается к эйдену.
[indent] и ещё кэссиди улыбается светло, не как продюсер — как человек, попавший в незавидное положение, но воспринимающий его как приключение. эйден об этом не знает, но он угадал; случайно, конечно. у кэсс нет времени на неприкольных людей, но вот так сливаться со стороны музыканта — очень понятно, очень объяснимо и вообще на лице у него написано. кэссиди тоже не знает, к каким скоропалительным выводам пришёл эйден двумя минутами ранее, и принимает решение совершенно независимо: пока нет ни единой логической причины, почему эйден "им не подходит". возможно, это действительно так. возможно, он совершенно не способен на исполнение в ансамбле. возможно, жоли и мёрф будут единогласно против. возможно, у него нереалистичные ожидания. ничего из этого пока не получило подтверждения, поэтому кэссиди не удостоит все эти пессимистичные мысли даже рассмотрения. и поэтому кэссиди улыбается так безмятежно. когда решение принято, жизнь похожа на мерцание огней кинотеатра летней ночью. волшебно.
[indent] — жаль, что вы так решили, — говорит кэссиди и протягивает музыканту его мобильник. ключевое слово, конечно, "вы". теперь главное — не произносить ничего зловещего, вроде "может, в следующий раз". — если передумаете, мои контакты у вас есть, предложение остаётся в силе.
[indent] кэссиди опускает руки — буквально, но только не метафорически, — засовывает их в мягкие карманы модных, намеренно мешковатых и простоватых на вид треников. почти неслышно вздыхает: минут пять-пятнадцать, в зависимости от того, насколько жоли там не торопится. эйдену придётся бросить кэссиди в магазине, что просто уморительно, думает кэсс. хорошо, что хоть у одного из них есть почти непробиваемый иммунитет к повседневной неловкости.
[indent] — за мной скоро приедут, будем надеяться, — говорит кэссиди и выглядывает в темноту сквозь витрину, пытаясь усмотреть сервисного вида машину. коротко смеётся: — мне тоже не так виделся этот вечер. вот и сам себе злобный буратино. простите, если из-за меня вам некомфортно, я иногда могу быть своеобразным... персонажем.
[indent] но хоть не злодеем.
[indent] хотя смотря кого спросить, конечно.

[indent] оглушительно шипит кофемашина, выпускает пар, и кэссиди провожает взглядом выходящего из магазина эйдена. хмурится — вот бы и правда обошлось без простуды; но одновременно думает: очаровательно. своеобразно, проблематично даже. но и как-то трогательно, что ли. неприятное чувство окутывает мокрые, холодные ступни и лодыжки. почему-то начинают мёрзнуть кончики пальцев, хотя кэссиди держит руки в карманах.
[indent] когда снаружи останавливается машина, настроение почти успевает испортиться; кэсс щурится в темноту, взглядом выхватывает силуэт водителя. тот смотрит в сторону магазина. вряд ли здесь найдутся другие богатые лохи, вызывающие такси из супермаркета. кэссиди полторы секунды морально готовится к пронизывающему холоду, затем проскакивает в узкую щель автоматических дверей и быстро садится в такси. не прощается, даже не смотрит на музыканта. с них обоих хватит на сегодня.
[indent] а кроме того, как там говорят, с сарказмом приподнимая котелок? "не прощаюсь"?
[indent] кэссиди пристёгивается, откидывается на спинку сиденья и чувствует, как машина трогается с места. как в лихорадке, начинает гореть лицо. кэсс не закрывает глаза — укачает, — но тяжесть наваливается на грудь, не даёт наполнить лёгкие. физическая усталость. дурное предчувствие. кэсси поворачивается к окну, видит своё отражение и в течение целой улицы жалеет себя. потом машина поворачивает, отражение мигает бликом фонаря, и кэсс переносится мыслями в будущее — туда, где все хорошо проводят время, занимаясь любимым делом, и рады тому, что пережили тяжёлый период. "тяжёлый период", фыркает кэсс и прикладывает ко лбу тыльную сторону ладони. рука кажется холодной.
[indent] поездка занимает всего несколько минут. кэссиди благодарит таксиста, вываливается из тойоты и по расчищенной дорожке бредёт домой. внутри пахнет маслом и кисло-сладким соусом — группа жрёт воки. ещё горячие, привезли меньше десяти минут назад. ребята даже подумали, что это кэсси, но еде обрадовались больше. кэсс тоже остаётся радоваться, потому что мёрф и жоли, счастливо наворачивающие лапшу, менее склонны винить менеджера. кэсс аккуратно вешает дублёнку на крючок, стягивает мокрые носки, надевает тапочки (раз в никогда). взъерошивает волосы. жестом отказывается от вока. и говорит:
[indent] — в общем, план такой.
[indent] через двадцать минут кэсс лежит в ванне, смотрит в потолок и считает до трёхсот. обычно после слов "план такой" следует детальный план, но кэссиди умеет звучать убедительно, избегая при этом подробностей. жоли врубается очень быстро, неуловимо скалится и предлагает помощь — пособничество даже. кэсс усмехается: жоли будет тяжёлой артиллерией. мёрф не знает, что и думать, и примерно это и говорит, но во всём его теле читается облегчение. он, видимо, боялся, что кэсс выкатит претензии, просьбы или обязательства, а когда его страхи не подтверждаются, он начинает звучать даже оптимистично. кэссиди кивает им ободряюще и говорит, что валит наверх. на лестнице оборачивается, задумчиво, риторически: разве не круто сегодня поиграли?
[indent] кэссиди забирает волосы наверх, утирает осевшую на шее влагу.

[indent] (здесь кэссиди чихает.)

[indent] на следующий день першит горло, и кэсс остаётся дома.
[indent] во вторник, восемнадцатого, выходит, числа, кэссиди заявляется на пересечение кроссфорд и клейтон и с нескрываемым любопытством осматривает потёртый магазин, явно уходящий по крайней мере частью помещений вниз, в подвал. кэсс морщится от того факта, что видит намётанным глазом: за зданием, хоть и далеко не новым и не самым надёжным, вообще-то хорошо следят, а ретро-вайб поддерживается намеренно. потому что физические магазины музыкальных принадлежностей уходят в прошлое. какой смысл щупать инструмент, если не можешь прочитать про него отзывы с оценками по шкале от одного из десяти? владелец, или менеджер, или кто-то в штате понимает толк в эстетике и понимает, что её значение сложно переоценить.
[indent] у кэсс название нужных струн от зубов отскакивает. ещё у кэсс с собой гостинчик в бумажном пакетике. скажите спасибо, что не пончик, это было бы уж совсем неоригинально. и ещё — кэсс нужно поберечь горло, приходится говорить тише обычного, да и "обычное"-то нельзя назвать особо громким.
тем не менее, кэссиди планирует в следующие пять минут взвалить на себя ответственность за будущее и душевное состояние четырёх людей, включая себя; а также делать вид, что не в курсе об этой ответственности, типа "ой, ну кто знал, что так получится".
[indent] кэссиди ныряет в дверной проём магазина, машинально пригибаясь, хотя задеть головой косяк нет ни шанса. магазин реагирует тут же: лампочки светят чуть ярче, пыли становится меньше, и ассистент — кэссиди уважает длинные волосы, крашеные ногти и заметный хайлайтер в сочетании с явно маскулинной фигурой — устремляется к посетителю. кэсс осматривается с лёгкой, отсутствующей улыбкой. трое людей без верхней одежды, покупателей, кроме кэссиди, нет. эйдена — тоже нет. хотелось бы говорить правду; это обычно самый простой и надёжный путь. однако, подняв голову и открыв рот, кэсс решает быть умнее: извините, говорит, у меня недалеко встреча, мне просто нужно провести время. и, может, посмотреть синтезаторы? нет, я не играю — пока что, но идея заманчивая. кэссиди бросает острый взгляд в глубину магазина, где тяжёлая, украшенная большим постером дверь, похоже, ведёт на лестницу.
[indent] чёрт его знает, если кэсс скажет правду, и это дойдёт до эйдена, он ведь и из города сбежать может.
[indent] кэссиди мысленно готовится к долгим, бессовестным засадам.
[indent] однако уже в среду, девятнадцатого, выходит, числа, боженька снова улыбается с небес, раскрывает ладошки, и кэссиди, войдя в магазин, мгновенно палит сутуловатую фигуру в дальнем конце помещения. они замечают друг друга с разницей в доли секунды, и кэсс высоко вскидывает руку, машет. не сделаешь вид, что не знакомы. к тому же, кэсс цапает со штырька никелевые д'аддарио wound electric, дорогущий набор с роскошным звуком, не торопясь, пробивает их на кассе. сипло смеётся с ассистентом: нет, это для друга, на электрогитаре я тоже не играю.
[indent] в конечном итоге кэссиди ловит эйдена на лестничной клетке, перекрыв тому единственный реальный выход из магазина.
[indent] — привет, — говорит и сразу же признаёт: — не совсем совпадение, но раз уж такое дело, гитаристу нужны были струны. но не суть, у меня для тебя кое-что есть.
[indent] и кэссиди суёт руку в бумажный пакетик и вынимает две дисковых коробочки. два мини-альбома, первый — "планеты три угла", второй уже был выпущен под брэндом "within", хотя почти все песни записывались в старом составе. в общей сложности десять песен, не считая более поздних синглов, которые так и не вышли на физических носителях. кэсс поворачивает второй диск задней сторонкой и показывает, во-первых, определённые имена, во-вторых, собственную увлечённость. впервые с момента знакомства, если подумать. это всё ностальгия, времена, когда они записывали музыку, запечатлённые на сияющих радужным блеском кругляшках и в сляпанных в фотошопе обложках. одна тёмно-синяя, но тёплая, как океаническая впадина в тропиках. другая яркая, голубая с рыжим (но песни с того альбома довольно дарковые). материальное доказательство того, что кэссиди делает это не ради денег.
[indent] а может, дело в том, что эйден столько тусил в кэссовой голове в последние дни, что практически перешёл в разряд приятелей.
[indent] — это, собственно, наш гитарист. теперь он ещё и поёт, но в этой записи только играл. а это — ударные, тогда она ещё не была в постоянном составе, но исполняет в третьем, четвёртом и шестом треках.
[indent] а это я, не говорит кэсси, но смотрит на собственное имя. оно есть в общем списке: спродюсировано, мол, таким-то такой-то, но есть и под отдельными двумя песнями. сначала кэссиди позвали присоединиться к джему, потом вытащили на сцену, потому что "ты так много всего для группы делаешь, а никто не знает тебя в лицо". кэсс не особо интересуют сцена или известность, но забота группы была трогательной. она позволяла кэссиди чувствовать себя частью круга.
[indent] а не его центром. сраной точкой.
[indent] — короче, ты послушай. опять же, заставить я тебя не могу, но ты серьёзно не дал нам шанса. хотя бы как потребитель скажи своё мнение.
[indent] и тогда, слышно невысказанное, я поверю, что ты нам не подходишь. если ты послушаешь то, во что мы вложили душу, и скажешь: нет, говно какое-то. кэссиди неопределённо машет упаковкой струн возле лица, словно обмахиваясь. недвусмысленно поворачивается, чтобы уйти, и думает: мой номер у тебя есть.

[indent] если эйден найдёт в себе силы посмотреть на кэссиди — не скользнуть взглядом, выцепив и угадав как можно больше за рекордно короткое время, а реально посмотреть, — он обнаружит пугающе серьёзное выражение лица, смартфон в руках и вытянутую тонкую шею; кэссиди делает так, когда хочет казаться выше — или когда внимательно слушает. пальцы беззвучно бегают по экрану, кэссиди записывает всё, что говорит эйден. через слово, будет вольное изложение, но все важные идеи, профессиональные советы должны быть проанализированы и опробованы. по крайней мере, мы уже вышли в плюс по интеллектуальному капиталу, с самоиронией думает кэсс. поднимает голову, не улыбается:
[indent] — а знаешь, кто у нас занимается сведением? я. ко второму диску мне пришла в голову светлая мысль нанять человека, который разбирается лучше. есть куда расти, я знаю... спасибо, ты очень помог.
[indent] и это всего за полчаса. кэссиди мысленно оглядывается за спину, на незримые образы мёрфи, жоли — и себя. кэссиди считает лета демонстративно, на пальцах. кэссиди говорит с кем-то негромко и непоколебимо. отступать, в общем-то, некуда, но это такой пафосный, трагический подход, осталось только "гамлета" начать цитировать. кэсс морщится и переводит взгляд на диски в руках эйдена.
[indent] — забирай совсем, это из остатков. — тоном "не понравится — выкинешь". остатки лежат в картонных коробках в хорошо организованной кладовке, и менеджер относится к ним бережно. это не мусор с пола бэкстейджа, но кэссиди хорошо понимает досаду от ненужных подарков. — в пятницу черкани мне, или позвони, или просто приходи. адрес ты знаешь. хоть посмотришь, на чём мы играем...
[indent] кэсси выдыхает и чувствует зарождение маленькой и сильной воронки в центре живота, за солнечным сплетением. с ума сойти. обычно кэсс ест из аппетита, не из чувства голода. это что, признак жизни? облегчение и тяжесть смирения отнимают много сил. "что ж, я больше ничего не могу сделать". иногда кэсси относится к этому со стоической гордостью — мол, идти до конца и принимать, что не всё в мире крутится вокруг тебя и бесславный конец может наступить в любую секунду. (вообще ничего в мире не крутится вокруг тебя. и да, кэссиди это тоже касается.) а иногда кэсс закатывает глаза — неважно, сколько усилий ты приложил, если результата ноль, горькие остатки газа на дне пустого баллона из-под взбитых сливок. кто бы ни бегал с мокрыми ногами по вечерним улицам розеншора, это не решило ровным счётом ничего. ощущения ну, что поделать и ебать ты бестолково время провёл не противоречат друг другу, и к обоим у кэссиди есть склонность.
[indent] поэтому на эмоциональном уровне кэссиди хочет продолжить разговор. по тарелке лапши за низкими столиками — в тот раз так и не досталось ведь, — почти бесцветный чай в круглом стакане, и что ты можешь рассказать мне о мастеринге? но для того чтобы делать шаг вперёд и не делать затем два шага назад, нужно держать голову включённой.
[indent] кэссиди суёт струны в карман и коротко машет на прощание. не оглядываясь, выходит из магазина и заворачивает за угол в сторону плохо знакомого квартала. кэссиди сразу чувствует одиночество и холод, и желудок сжимается, и сжимается, и сжимается, пока на его месте не возникает чёрная дыра, которая проваливается сама в себя. здесь и сейчас, заглядывая в далёкое будущее, — неразумная идея, но действенное развлечение, — кэссиди видиь вариант развития, при котором ничего из этого не имеет значения. эйден присоединяется к "the highest hen". мёрфи пишет новые песни. группа записывает альбом, лучше качеством, примерно того же уровня оригинальности, нестабильное видение, средние продажи. несколько успешных концертов. быстрый, как и до этого, спад интереса. падение морали. новый цикл, изменения в составе — даже представлять неприятно, но это сейчас, позже это станет неизбежным и правильным. новый взгляд на себя, как всегда, кристально чистый: насколько мне на самом деле это по силам. пройдёт, может быть, много лет, прежде чем кэссиди решит: игра не стоит свеч. и тогда даже кэсс — едва заметно и ненадолго — согнётся под мёртвым грузом сожалений.
[indent] ну, или просто кушать хочется. кэссиди садится в азиатском ресторанчике за низкий столик, подгибает одну ногу под себя и греет левую ладонь о стакан с зелёным чаем, а щёку — о правую ладонь. жадно наворачивает пряной лапши из поданной тарелки, вытирает салфеткой губы и решает: что ж, до пятницы я больше ничего не могу сделать. достаёт телефон, просматривает заметки. попробовать, что ли?
[indent] в домашней студии, чуть левее основного здания, если смотреть на парадный вход от ворот, кэссиди играется со старыми файлами, чувствуя, как возвращаются подзаржавевшие знания — и как не хватает взгляда со стороны.
[indent] в девять часов вечера, спохватившись, кэсс отправляет в общий чат:

20:51
ничего не планируйте на пятницу
20:52
будет пицца
20:52
или что захотите